Новости

Аппетиты христианской церкви продолжают расти. На этот раз она занялась лоббированием законопроекта "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения”. Если он будет принят, то огромное количество старинных вещей, древних икон, которые ныне хранятся в музеях и являются культурным достоянием всего народа, будут переданы в руки немногочисленной группы служителей христианского культа. РПЦ также претендует на многие земли, а также на храмы и другие здания, ставшие частью истории страны (по нашей информации часть зданий, на которые ныне претендует т. н. РПЦ, на самом деле никогда (!) не принадлежала христианской церкви – НЕНОВОСТИ.РУ).

Происходящее прокомментировал журналист и режиссёр Александр Невзоров:

"Да я вообще не понимаю, о чём идёт речь. Дело в том, что у поклонников этой религии существует замечательный Софринский комбинат, который из изумительной полированной латуни изготавливает любые аксессуары, которые необходимы как для коллективного контакта со сверхъестественными существами, так и вообще для любых оказаний платных магических услуг населению, т.е. непосредственно для того, что делает церковь. Зачем вдруг понадобились товарные массы антиквариата – будем называть вещи своими именами? Причём, понятно, что эти товарные массы антиквариата и недвижимости попадают в коммерческую, достаточно криминализованную, очень закрытую структуру, которая, на самом деле, никакого права на них не имеет.

Вот заговорили о справедливости. Но помилуйте, если мы будем возвращать то, что кому-то принадлежало, то давайте тогда всё, что было написано, построено, отчеканено и отлито до 1650 отдадим старообрядческой церкви, потому что православная церковь к этому не имеет никакого отношения. Она произвела захват собственности тогда, в середине XVII века, попутно, естественно, по своей традиции, поубивав, посажав на колы и развешав всех несогласных. Они поступили, по сути дела, точно так же, как с ними поступили большевики в 1917-м году.

Хотя мало кто об это знает, но такого гонения на церковь, как мы привыкли говорить, не было, я имею в виду, при большевиках. Было что? Вот есть церковь. Есть очень много церквей, и все они – часть государства. И всем церквям нужен керосин, дрова, уголь, оплата причт. В какой-то момент церковь отделяется от государства. И это финансирование, дотирование прекращается. Естественно, они начинают пустеть и ветшать, потому что попы разбегаются. А вот уже обветшавшие и опустевшие церкви – да, там селились беспризорники, там возводились костры, это было местом всяких криминализованных сходок. И государство ни в чем перед церковью не виновато. Церковь заняла, скажем так, жесткую антигосударственную позицию, к тому же церковь сама научила грабить. Вспомним античный мир, вспомним, что церковь делала с античными храмами, с античными статуями, сколько сожгла книг, сколько перевешала и убила учёных и философов только за то, что они исповедовали других богов. Церковь научила тому же во времена раскола, поступив так же со старообрядцами, как большевики потом поступили с ней. Почему мы им что-то должны? Они хотят от нас подарок. Пусть они объяснят, что хорошего сделали, чтобы получать такие подарки.

Не было у Европы и у России на протяжении очень многих веков другого учителя. Не было. Всё было отдано церкви. У нас в России интеллектуальное развитие было задержано на 7 веков, потому что первый университет у нас открылся в 1724 году, а в Европе университеты были ещё с XI века. Потому что печатались бесконечные требники, октоихи, четьиминеи, прологи и так далее и так далее. Не было ни музыки, ни театра – ничего! Вы полностью владели всем, вы полностью воспитывали народ. И результатом вашего педагогического эксперимента была Октябрьская революция, массовые убийства, и вас же начали сбрасывать с колоколен. Поэтому говорить о каких-то реальных заслугах или о том, что вообще церковь имеет право на что-то претендовать, по меньшей мере, вздорно.

Я говорю о чём? О том, что хорошо знаю историю христианской церкви. Мы даже говорим в данном случае не столько о православии, которое является одним из пятнадцати провинциальных филиалов. Мы прекрасно знаем, до какой степени эта конфессия агрессивна, сколько зла, сколько жестокости, сколько агрессии, религиозных войн, нетерпимости она способна проявить при благоприятной для нее ситуации.

Когда в России убивали сотнями тысяч старообрядцев, когда Россию крестили мечом: пришли, выкинули всё, чему верили люди, растоптали славянские храмы и капища и в приказном порядке насадили огнём и кровью свою религию. Мы знаем про то, что христианство – чрезвычайно агрессивная структура. И если мы этому христианству в России даём вдруг такой финансовый бонус… Понятно, что весь тот антиквариат и те земли, которые могут быть им переданы, дают им огромные возможности.

Почему они никого не жгут? Потому что у них отобрали спички, петли, дыбы и другие способы христианского воздействия на публику. Но когда мы дадим им такие средства, они могут снова купить себе спички. Очень бы не хотелось.

Дело в том, что в России, помимо тех, не знаю скольких, процентов боговерующих людей, есть люди, мыслящие научно, атеистов, которым всё это не очень понятно и для которых церковь не символизирует добро, правду и так далее и так далее, а символизирует то, чем она на самом деле является. И вот о правах этих миллионов людей, у которых вы отбираете или обсуждаете, как отобрать, иконы, у их детей, которые хотят ходить в музеи… Нет, я могу сказать, что масса людей не пойдет в храмы смотреть на иконы, потому что есть у христиан молитвенные дома. Пусть они там занимаются тем, чем они занимаются. И уверяю, большинство нормально мыслящих людей не поведут туда своих детей.

Я не атеист. Атеист – это человек, который всерьёз готов обсуждать еврейские народные сказки. Я не готов это всерьез обсуждать. Для меня это как если человек сообщает, что он верит в то, что офисная мебель переговаривается по ночам, либо он верит в то, что беседуют на древнееврейском змеи, что мертвецы на третий день ходят или куда-то взлетают или что девицу можно осеменить воздушно-капельным путем. Для меня это всё совершенно одинаковая глупость.

Вы просите у государства, у нас, у общества, огромные суммы. Вы просите огромные здания, деньги, золото, старые потиры, старые чаши, которых никогда, если мы вам их отдадим, не сможет коснуться рука музейного служителя, потому что, к сожалению, в вашей церкви женщина – это существо нечистое и второсортное. Она никогда не может быть священником и не может прикасаться к литургической посуде. То есть все те уникальные вещи, на которые претендует церковь, будут для музейных сотрудников, которые преимущественно женщины, уже потеряны навсегда. Вот мне интересно, что вы сделали хорошего, что хотите такой подарок.

Знаете, у меня нет никаких оснований полагать, что церковники всерьёз изменились с XIV века, когда они жгли и выкалывали глаза. Вспомним, как совсем недавно они устроили показательный процесс над московскими художниками, которые удачно или неудачно, не знаю, нарисовали то, что им хотелось нарисовать. Мы видим, как запрещается к постановке опера «Сказ о попе и его работнике Балде». Мы наблюдаем, как замалчивается юбилей Льва Николаевича Толстого, который когда-то был предан анафеме. Мы видим, как по обвинению в бесовщине закрывается музей Бабы-яги в Вологодской области. И когда у такой агрессивной структуры, какой является Церковь, появляются финансовые возможности, появляется и серьёзная возможность влиять на социальную жизнь. На самом деле им нужно увеличить производственные мощности по производству благодати и сопутствующих ей аксессуаров (назовём их «магическими»). Это нормальный бизнес.

Я хочу сказать, музейщики: если вы проявите настоящую твёрдость, крепость, консолидированность, то, поверьте мне, никто не опрокинет мощных директоров музеев. Стойте на своем. Не давайте им ни черта!

Существует иллюзия, что христианство является хорошим способом управления. Сейчас с помощью части христианских лидеров государство ищет ключики к собственному народу, ищет способы управлять им. В Кремле ведь полных дураков нет… Но в течение ближайших двух-трех лет наступит глубокое разочарование. Власть сообразит, что больше теряет, чем выигрывает, поскольку выяснится, что да, есть 3-4 процента воцерковленных, фанатичных людей, но на самом деле они ничего не значат ни на выборах, ни в системе управления”.