Но что там происходит в промышленности, без которой, как известно, и страна — не страна? Об этом говорить как-то не принято. Ну, разве что изредка покажут по телевизору какое-нибудь убогое отверточное производство, где стоит куцее, но сверкающее оборудование и рабочие в чистых комбинезонах деловито суетятся вокруг электропогрузчиков. И все.
Тем ценнее для нас отрывочные сведения, порой приходящие с настоящих предприятий — больших, отраслеобразующих, советской еще постройки, каковых иностранцы у нас не строят и никогда строить не будут, потому как такое строится только дома и для себя, но не для покоренных варваров.
Одно из таких сообщений на днях было опубликовано в журнале «Скепсис» под названием «Российская промышленность: окончательный диагноз. Записки инженера-технолога». И произвело эффект холодного душа. Промышленность у нас умирает, причем, умирает очень быстро.
«Общеизвестно, — пишет автор, не называя свое предприятие, — что подавляющая часть действующих производств унаследована с советских времен и с тех пор не подвергалась никаким сколько-нибудь значительным изменениям и усовершенствованиям».
Он со знанием дела анализирует положение дел в машиностроительной отрасли, поскольку бывает в командировках на смежных предприятиях и видит, что обстановка везде примерно одинакова. «В России с начала 90-х годов огромное число единиц оборудования было законсервировано или не ремонтировалось вовсе, еще большее — попросту уничтожено, разобрано на запчасти или превращено в металлолом. Оставшаяся (весьма, впрочем, незначительная) часть, насколько можно судить, находится ныне в довольно жалком состоянии».
Жалкое состояние объясняется просто: «Весь ужас ситуации заключается в том, что зачастую оборудование просто невозможно отремонтировать, так как необходимые для этого запчасти взять неоткуда — завода-производителя больше нет. В моем цеху так произошло с парой советских станков с ЧПУ — они не подлежали ремонту из-за отсутствия возможности починить электронную систему управления. Пришлось целиком перейти на станки с ручным управлением — это, мягко говоря, явный регресс. Локальными оазисами, блещущими новыми технологическими линиями (напр., Выксунский листопрокатный комплекс), в масштабах России можно смело пренебречь. Тяжелому машиностроению в 90-е годы был нанесен смертельный удар; несомненно, по уровню производства станков, кузнечно-прессового и прокатного оборудования мы отброшены в 30-е — 40-е годы XX века»
Оборудование работает, покуда можно, затем встает намертво и о нем забывают. «Не так давно мне пришлось принимать участие в инвентаризации цеха, — продолжает свой рассказ автор. — Просматривая перечень всего оборудования, которое когда-либо было установлено на участках, я окончательно убедился в том, что действующее производство (одно из самых «продвинутых» в современной России) в сравнении с советским периодом представляет собой не более чем скудные остатки — от былых производственных мощностей сохранилось лишь 10-15%. На практике это означает, что большая часть пролетов цеха попросту пустует или заставлена заброшенными станками, машинами или даже целыми автоматизированными производственными линиями, назначение многих из которых мне (как и всякому недавно пришедшему на завод) абсолютно неизвестно. Эти мертвые груды железа производят гнетущее впечатление, напоминая порой осколки неведомой погибшей цивилизации».
Почему же неведомой? — хочется добавить. — Очень даже ведомой — советской цивилизации.
«Полноценный капитальный ремонт, — сетует автор, — как правило, проводится лишь в тот момент, когда оборудование попросту ломается, и это ставит под угрозу производство продукции — а значит, и получение прибыли собственником. Скажем, в моем цеху для остановки стана на месяц с целью проведения капитального ремонта пришлось составлять огромное количество бумаг за подписями всех ключевых специалистов завода, объяснявших, отчего за короткий промежуток времени увеличилось число несоответствующих заготовок, выпадов в брак, поломок узлов машины, и только после этого собственником было принято решение о плановом простое оборудования».
Кстати, о собственниках. Ведь это, кажется, те самые «эффективные менеджеры», которых так усиленно навязывали нам Рыжий и Толстый, два основных приватизатора. И что же они?

«С грустной улыбкой мне приходится выслушивать сентенции в том духе, что собственники наконец-то поумнели, повсеместно заботятся о развитии своих предприятий и т.п. Каждый день я вижу результаты подобной заботы. Развитие предприятия всегда должно быть связано (как минимум!) с увеличением производственных мощностей, модернизацией производства, расширением номенклатуры выпускаемой продукции, ростом численности персонала. В настоящее время в условиях практически полного отсутствия капиталовложений, идущих на обновление оборудования, и постоянно возобновляемой «оптимизации численности работников» говорить о каком-либо развитии несколько странно. Нужно иметь в виду, что для российских капиталистов эффективное извлечение прибыли совершенно необязательно связано с промышленным ростом или развитием предприятия, и заботой о перспективе».

То есть, «эффективные собственники» хотят лишь эффективно выкачивать прибыль, но не эффективно развивать производство.

«Бизнесу гораздо выгоднее эксплуатировать по максимуму имеющееся оборудование, поддерживая определенный уровень прибыли, а за капиталовложениями и выгодными кредитами в случае насущной необходимости обращаться к государству, — резюмирует автор, которому очень хорошо видно, как ведет себя этот самый бизнес. — Рентабельность производства обеспечивают рабочие, мастера и технологи, умудряющиеся за мизерную зарплату, в тяжелейших условиях, на морально и физически устаревшем оборудовании производить конкурентоспособную продукцию (зачастую и на экспорт). Таким образом, в современной России эффективность менеджмента и компетентность собственника практически ни на что не влияют. Не будем забывать также о том, что в большинстве случаев крупная собственность попала в чьи-то руки после ряда сомнительных сделок или махинаций (проще говоря, законных собственников в России очень и очень мало) — следовательно, почти всегда в какой-то степени реальна возможность отъема предприятия бывшим владельцем, конкурентами или государством».

Впрочем, холодность собственников к инвестициям может объясняться и другими причинами: «Вполне возможно, наиболее дальновидные из числа капиталистов, чей бизнес не связан с добычей или транспортировкой сырья, уже осознали, насколько мрачны перспективы большинства отраслей российской промышленности, и потому не торопятся вкладывать в них свои «кровные».

Еще один бич промышленности — кадры, вернее, их нехватка. Некогда Сталин сказал, что кадры решают все. Но теперь их почти не осталось. Процесс напоминает тот, который идет в больном человеческом органе, когда полноценные клетки замещаются бесполезной соединительной тканью. Грамотные специалисты по разным причинам уходят, а на их место приходят никчемные «менеджеры», не знающие ни технологии, ни производства.

«За первое десятилетие после распада Советского Союза в условиях нехватки квалифицированных специалистов (в большинстве случаев нашедших работу не по специальности) производственные предприятия наводнились огромным количеством дилетантов, недоучек, невежд, а зачастую и откровенных проходимцев. С течением времени и в результате карьерного роста люди такого сорта заняли множество ключевых должностей (за редким исключением и, разумеется, не без «блата»)».

Не лучше и высшее руководство: «Высшие менеджеры, для многих из которых разбираться в технике и технологии попросту унизительно, отныне охотно верят убедительно лгущим шарлатанам, прохвостам, дилетантам с красиво названными дипломами и свидетельствами, и более не доверяют людям с огромным производственным опытом, что проявляется в постоянном сокращении ИТР в цехах».

Помнится, когда-то причмокивающие губошлепы, рядившиеся экономическими гуру, доказывали нам, что плановая экономика — это плохо, а вот рыночная — чудо как хороша! Ну и как же теперь работается предприятиям в рынке?

«В современных рыночных условиях в основе планирования работы предприятия лежит чистейший волюнтаризм, — рассказывает автор, — план формируется на основе всех заказов, которые удалось нахватать «продажникам», и продолжает дополняться в течение месяца (похоже, что таким образом «высшие» менеджеры пытаются выслужиться перед собственником). Любые предупреждения со стороны цехового руководства о том, что план не может быть выполнен по объективным причинам (с расчетами загрузки оборудования, производительности печей и агрегатов, времени на механические испытания и т.д.) воспринимаются не иначе как попытки сознательно снизить прибыль и отказаться от своих служебных обязанностей».

Ну а наша извечная гордость — авиация и ракетостроение — там-то, наверное, дела обстоят получше? Увы, нет

«До некоторого времени я сам питал некоторые иллюзии по отношению к отечественному авиа- и ракетостроению. Мне — как металлургу — специалисты авиационных или ракетных заводов представлялись небожителями, сверхкомпетентными, опытнейшими профессионалами, не знающими провалов и способными решать сложнейшие и разнообразнейшие проблемы. Тем более жестоким было мое разочарование. В командировке взаимодействовать мне пришлось с пугливыми и зашоренными людьми, совершенно отвыкшими от серьезной работы. По всей видимости, постоянные простои, отсутствие новых заказов, сложных задач и использование только лишь старых наработок приводят к тому, что даже имеющие советский производственный опыт работники таких заводов постепенно теряют квалификацию, и по своему поведению и мировоззрению становятся похожими на конторских служащих».

Уровень компетентности катастрофически упал и там: «Мне приходилось получать с авиастроительных заводов рекламации на годные детали, размеры которых были неправильно измерены штангенциркулем (sic!), сталкиваться с неумением специалистов-моторостроителей пользоваться советскими ОСТами и ГОСТами по соответствующей тематике, в общем, встречать примерно те же проявления регресса и упадка, что и в моей профессиональной отрасли».

И каков же вывод? Увы, он самый неутешительный: «Российская промышленность умирает. Даже в теперешнем убогом виде существовать ей осталось недолго. Уверенно говорить об этом позволяют совершенно явные признаки регресса: полностью устаревшее оборудование, которое зачастую уже нет смысла и возможности ремонтировать; технология, застрявшая в лучшем случае на уровне 80-х годов XX века; длительное отсутствие новых научных и конструкторских разработок; целенаправленное разрушение системы высшего технического образования, ведущее к катастрофическому падению уровня подготовки инженеров любых специальностей; бездарное и неэффективное управление предприятиями и отраслями промышленности в целом; постоянное сокращение и «оптимизация численности» персонала, занятого на производстве в сочетании с аномальным ростом количества рабочих мест для «белых воротничков»; тотальное забвение или потеря советского опыта краткосрочного и долгосрочного планирования; абсолютная непопулярность и непрестижность производственных профессий; перманентное отсутствие капиталовложений в развитие заводов.

Как и в случаях с образованием, наукой и т.п., все эти тенденции тщательным образом маскируются и замалчиваются властью. Рассчитывать и надеяться на то, что процесс вырождения можно как-то остановить или повернуть вспять без принятия радикальных мер, было бы неразумно и недальновидно. Паразитирование на советском наследии не может длиться вечно. В ближайшие годы, когда уволятся последние специалисты с советским производственным опытом, и на смену им придут подобные варварам или папуасам выпускники начала XXI века, произойдет гигантский откат страны вспять по всем позициям.

Воинствующее невежество высших технических руководителей в сочетании с халатностью и непрофессионализмом множества инженеров низшего и среднего звеньев неминуемо приведет к ряду серьезных техногенных катастроф. Наступят темные годы. Через некоторое время Россия вновь окажется невежественной и неразвитой страной с нищим и разобщенным населением, живущим в одномерном мире иллюзий (разумеется, за исключением представителей компрадорской элиты и паразитического «среднего класса»).

От российской промышленности, вероятнее всего, останутся лишь заводы по производству комплектующих для крупных западных фирм, или «отверточные» (конвейерные) предприятия; притом в обоих случаях зарубежные хозяева неизбежно будут заинтересованы в сохранении, если не усугублении, нищеты основной массы населения (а для чего же тогда еще переносить производство в страны третьего мира?). Ждать этого осталось недолго.

Вглядываясь в ожидающее нас будущее, нужно раз и навсегда распрощаться с вредными иллюзиями о том, что существующее положение вещей является нормальным. Необходимо суровое и беспощадное отрезвление, связанное с освобождением от всех навязываемых правящим классом представлений и идеалов. Следует понять, что положение России сейчас вполне сравнимо с оккупацией жестоким и бесчеловечным врагом, и что спасти российскую промышленность в рамках существующего дефективного социально-экономического строя невозможно. Остановить ее деградацию может только радикальное преобразование социальной действительности», — заключает автор.

Либералы любят мусолить поговорку, что если чего-то там не произойдет, то «мы проснемся в другой стране». Но мы уже в ней проснулись — 20 лет назад. Она, эта страна, не имеет ни ясных целей, ни внятной политики. Не осознавая сама себя, она несется невесть куда и пока еще держится на остатках советского прошлого...