В последние месяцы в отечественных электронных СМИ наблюдается то ли смена акцентов, то ли ревизия информационной политики. Первым делом телезрителю сообщают об успехах россиян в области спорта. Подготовка к Олимпиаде, до которой осталось еще шесть лет, стала не только политическим, но и экономическим вопросом: для этой цели создано специальное государственное ведомство.

Спору нет: если специального министерства по делам Чечни у нас больше нет, а министерство по делам Олимпиады – есть, значит, дела на Северном Кавказе обстоят лучше, чем десятилетие назад. Столь же несомненно, что успехи в спорте свидетельствуют о подъеме этой отрасли. Назвать эту отрасль национальной, впрочем, сегодня весьма трудно, когда, к примеру, поединок между россйским и испанским баскетбольными клубами становится на поверку соревнованием мастерства афроамериканских и югославских спортсменов.

8 июля, прежде чем рассказать нам о последних событиях в Грузии – кстати, потенциально небезразличных для будущей Олимпиады, – телеканал «Вести» поспешил порадовать сограждан сообщением о победе российской сборной уже не в физическом, а в интеллектуальном соревновании. Российский город Иваново прославился на парижском состязании Imagine Cup, как было сказано, в технике управления нанороботами.

На первый взгляд, надо не просто аплодировать, а плакать от счастья, если один из самых депрессивных регионов России, отряхнув со своих ног прах ненужной легкой промышленности, рождает теперь быстрых разумом Невтонов программирования. Впрочем, ивановский чемпион, потрясая кубком, выражает свою гордость за Отечество в характерной американской интонационной манере, в то время как суть состязания, принесшего ему успех, состоит, как выясняется, в компьютерной игре – продвинутой, изощренной, для знатоков захватывающей, но тем не менее такой же игре, как и футбол.

Это не обязательно означает, что СМИ намеренно подсовывают аудитории суррогаты вместо смыслов, чтобы население радовалось, а не роптало. Более того, победы в спорте преподносятся как естественный атрибут национального возрождения, а не просто итог случайного везения. Однако в этом случае общественность вправе задать вопрос о том, столь ли успешно развиваются другие отрасли национального хозяйства и распространяется ли мировое признание наших достижений на иные сферы, кроме спорта.

Хотя бы по этой причине события вокруг очередного саммита «восьмерки» в японском Тояко представляют интерес не только для «фанатов» отечественной политики и дипломатии. Если уж россияне примерно отличаются в физических и интеллектуальных состязаниях, почему бы им не достичь столь же совершенной, яркой и неповторимой игры в политике, которая точно так же представляет собой непрерывное мерянье силами?

КЛИЕНТ ПЛАТИТ ЗА ВСЕ?

В отличие от Ивановской области, другой поволжский регион – Республика Татарстан – не утратил той экономической роли, которую играл в советский период. Особый статус республики, достигнутый еще в 1990-х годах его лидером Минтимером Шаймиевым, укрепил позиции как самой республики, так и ее истэблишмента. Эта прочность позиций сыграла свою роль как раз в канун саммита G8.

Именно в Татарстан незадолго до встречи в Японии прибыл президент Туркмении Гурбангулы Бердымухаммедов. Поскольку именно в Набережных Челнах его нефтегазовые компании закупают грузовики. Между тем для России было крайне актуально добиться стратегического согласия с Ашхабадом как раз в области энергоносителей.

Столь же актуально и логично было проведение переговоров на ту же тему с Азербайджаном. Как известно, ранее заключенное Москвой и Ашхабадом соглашение о транзите туркменского газа по берегу Каспия через Казахстан и Россию вызвало жгучую ревность в Баку, поскольку было по своему замыслу альтернативой проталкиваемому США проекту газопровода Nabucco, рассчитанному на создание коридора для транспорта энергоресурсов в обход территорий России и Ирана единственно возможным способом – по дну Каспийского моря.

Подоплека визита президента Дмитрия Медведева в Баку была вполне прозрачна как для западных исследовательских центров, так и для СМИ. Присутствие в составе делегации главы правления «Газпрома» Алексея Миллера не оставляло сомнений в том, что Азербайджан получит от России предложение, от которого трудно отказаться. Действительно, глава корпорации произнес в Баку именно то, что и предполагалось: «Газпром» выразил согласие закупать азербайджанский газ по европейским ценам. Одновременно было предложено транспортировать газ по российской системе газопроводов.

Аналогичное предложение прозвучало и в Ашхабаде, где еще год назад ставился ребром вопрос о повышении отпускной цены на голубое топливо. Вполне естественным завершающим аккордом турне российского лидера стало посещение Астаны – не только в связи с ее укрепляющейся ролью транзитного государства, но и по случаю празднования юбилея создания новой казахской столицы.

По своей результативности среднеазиатский тур можно сравнить с впечатляющими блиц-визитами Владимира Путина в страны Восточной Европы, Ближнего Востока, Северной и Южной Африки. Российская дипломатия может записать в свой актив откровенное унижение, которому подвергся главный исполнитель вашингтонской воли на Каспии – бывший спецпредставитель США в регионе Стивен Манн. Второй, решающий мяч – теперь на саммите G8 – был забит уже в ворота Евросоюза. Как известно, подписание нового долгосрочного соглашения между Россией и ЕС тормозилось нежеланием Москвы подписать Транзитный протокол к Европейской хартии, смысл которого состоял в навязывании России бесплатного – в отличие от иных европейских стран – транзита энергоресурсов из других стран-производителей, в частности, из Туркменистана. На практике применение протокола означало бы преимущество в себестоимости туркменского газа по сравнению с российским.

После предложения главы представительства Еврокомиссии в Москве Марка Франко о пересмотре Энергетической хартии, прозвучавшего уже в первый день саммита, на первый взгляд, впору аплодировать красоте дипломатической игры Москвы с не меньшим жаром, чем это делают болельщики на трибунах «Зенита».

Впрочем, красота игры имеет и оборотную сторону, которая не комментируется российскими электронными СМИ. И эта оборотная сторона состоит отнюдь не только и не столько в астрономической цене уступок России прикаспийским государствам. Уступок, которые вовсе не были обязательными: даже политики самих заинтересованных стран признают, что пресловутый Nabucco является скорее фантомом, чем проектом. А Энергетическая хартия, в свою очередь – скорее набором фобий, изложенных в виде догм, чем руководством к действию.

ОБОРОНИТЕЛЬНЫЙ РЕФЛЕКС ЕВРОПАРЛАМЕНТА

О повестке дня российской дипломатии в Средней Азии было хорошо известно не только в дальнем, но и в ближнем зарубежье. За 10 дней до саммита G8 руководство Белоруссии – устами анонимного дипломата, что отнюдь не характерно – сообщило, что Минск не намерен придерживаться ранее достигнутых договоренностей с «Газпромом» о ежеквартальном пересмотре цены поставляемого в эту страну российского газа и будет продолжать платить за него по расценкам первого квартала. Логика более чем понятна: республика, не имеющая собственных энергоносителей, имеет все основания ожидать, что этот ежеквартальный пересмотр после договоренностей Москвы с Баку и Ашхабадом может оказаться убийственно резким.

Нетрудно догадаться, что еще более паническое настроение царит в Киеве. Как полагает местный политолог Сергей Лосев, украинское чиновничество готово будет пойти на немалые жертвы для приспособления своих производственных мощностей – находящихся в куда более запущенном состоянии, чем белорусские – к новому уровню газовых цен. На практике, однако, даже решения о распродаже стратегических активов принимаются быстрее в стабильной политической ситуации. Между тем стабильностью Украина похвастаться не может – в особенности после того, как руководство страны потеряло поддержку большинства парламента в период визита Виктора Ющенко на экономический форум в Петербург.

Подписание среднеазиатских соглашений, таким образом, становится для России палкой о двух концах. Одним концом она бьет по самой газовой корпорации, другой – по транзитным государствам, притом с отнюдь не ясным для России политическим исходом. Ясно лишь одно: несогласие с российской политикой имеет весьма высокие шансы на самое широкое распространение «вниз», на уровень потребителя – хотя бы потому, что энергию социальной нестабильности проще всего канализировать в оборонительный рефлекс.

На второй день саммита «восьмерки» в Тояко российский президент заявил о необходимости увязывания интересов стран-производителей, стран-потребителей и транзитных государств, для чего следует подготовить новые международные соглашения. Позитивные эмоции в связи с тем, что серьезность проблемы осознается с момента ее возникновения, несколько омрачаются случайным или неслучайным совпадением событий: именно в этот день, утром 8 июля, Европейский парламент подавляющим большинством голосов принял резолюцию, предлагающую осуществить экспертизу проекта газопровода «Северный поток» во всех аспектах – экологическом, экономическом и политическом. Немногочисленные российские СМИ, сообщившие об этом решении 542 из 600 евродепутатов, оговариваются, что оно является итогом претензий со стороны Польши и стран Балтии, а также напоминают, что резолюция для руководства ЕС может иметь исключительно рекомендательный характер.

Очевидно, обозреватели полагаются на незнание российской аудиторией элементарной арифметики. Если четыре страны-новобранца имеют столь сильное влияние в Евросоюзе, даже переговоры о долгосрочном соглашении ЕС–Россия не имеют никакого смысла: вместо одного протокола к Энергохартии Москве выкатят еще десять. Что же касается самой полемики вокруг «Северного потока», одним из средств которой был приснопамятный демонтаж Бронзового солдата в Таллине, то в этом политико-идеологическом «матче» премьеру Ансипу, не пользующемуся безусловной популярностью даже в собственном малом отечестве, придется засчитать поистине головокружительную победу над «Газпромом».

Итог голосования в Европарламенте можно было предвидеть. В глазах обывателей, населяющих доселе политически рыхлое пространство Евросоюза, каждое из их малых отечеств рядом с Россией и ее энергогигантами заведомо беззащитно. Но едва самый мелкий нахал, уколов великана в больное место, остается вполне безнаказанным, коллективный страх элементарно переходит в коллективное злорадство.

Поведение Москвы по отношению к самым близким странам привычно интерпретировалось формулой «бей своих, чтобы чужие боялись». Но маленький Ансип, знающий в силу географической близости и транзитных реалий все слабые места великана, отучил соседей от страха, доказав эффективность наглости. Отсюда и предложения Литвы по размещению на своей территории американских ПРО.

ДАВЛЕНИЕ ВОЗРАСТЕТ В РАЗЫ

«Президенту Медведеву следует показать силу на саммите “восьмерки”», – напоминала в канун российско-британского тура переговоров заботливая Guardian. Нельзя сказать, чтобы российский лидер не внял этому наставлению в полемике с Гордоном Брауном, как и с японским коллегой Фукудой. Были произнесены выверенные и корректные слова о пресловутом «деле Литвиненко» и о конфликте в ТНК-BP, не оставляющие сомнений в соблюдении однажды избранной политической линии.

На первый взгляд, нового российского руководителя даже воспринимают как более серьезного оппонента, чем его предшественника. Если после первой международной встречи нынешний премьер был пренебрежительно наименован «путти-путом», то Медведев удостоился снисходительной характеристики smart guy («сообразительный парень»). Впрочем, в политике судят не по словам, а по результату, и хотя бы по этой причине этим преимуществом обольщаться не стоило.

Увы, резолюция Европарламента по «Северному потоку» оказалась не единственным ударом, нанесенным России. Вторым откровенно агрессивным действием, на этот раз из Вашингтона, было подписанное госсекретарем США Кондолизой Райс соглашение о строительстве радара в Чехии, явно намеренно приуроченное к саммиту. Третьим – столь же определенно организованная извне дестабилизация в Абхазии с последующим предложением о введении в регион международного полицейского контингента. В том, что все эти меры являются мерами наказания России, сомнений не возникает. Как, впрочем, и в том, что при новом руководителе России Запад позволяет себе больше, чем при прежнем.

Что-то подобное наблюдалось и 55 лет назад, когда уход с мировой сцены человека, которого все мировые лидеры, несмотря на единодушную ненависть и страх, уважительно именовали «дядюшкой Джо», дал повод для самого широкого круга стратегий – от создания Комитета порабощенных народов для поддержки самоотделения от России не только татар, но даже казаков, до размещения стратегических ракет на территории страны, накануне союзничавшей с Гитлером. Обманываться не стоит: давление на Россию в ближайший период не просто усилится, а возрастет в разы, равно как и арсенал применяемых для этого средств, а также – и теперь это неизбежно – круг игроков, играющих против нас на нашем поле.

НЕДОСКАЗАННОЕ СЛОВО

Тот факт, что темой очередного саммита ЕС стал продовольственный кризис, вряд ли стоит считать особо изощренной идеологической разработкой семи из восьми участников. Кризис и в самом деле назрел, равно как и противоречия между мировой элитой и большинством цивилизации – во всяком случае, вряд ли иначе для места проведения встречи сильных мира сего был бы избран практически неприступный остров.

Соглашения с Баку и Ашхабадом, выбивающие из рук американских стратегов и брюссельских бюрократов их рычаги многолетней манипуляции, решению проблемы голода, однако, не поспособствуют – даже если их сопроводить, по задумке российской стороны, саммитом министров сельского хозяйства и специальным зерновым саммитом (к слову, зерновой рынок контролируется узкой группой корпоративных игроков, не контролируемых никакими министрами и даже президентами).

Увы, вопреки самым благим пожеланиям, в странах-потребителях продукты питания от повышения цен на энергоносители никак не понизятся в цене, ибо расходы на топливо добавятся и к себестоимости производства, и к затратам на транспортировку. Те страны-потребители, которые принадлежат к «третьему миру», отнюдь не будут спасены гуманитарными пожертвованиями, обещанными на саммите.

Нельзя сказать, чтобы эту перспективу в России не видели или не хотели видеть. Дмитрий Медведев упомянул о прямом влиянии цен на топливо на доступность продовольствия на заключительной пресс-конференции. За сказанным «А» не последовало необходимого «Б»: каким образом предполагается возмещать потери?

Повышение газовых цен миру накануне посулили в совместном заявлении министры энергетики трех стран ОПЕК – Алжира, Катара и Ирана. Как известно, производители энергоресурсов, настроенные на конфронтацию с Западом, заключают соглашения на особых условиях со своими союзниками: на таком партнерстве, инициированном нефтеносной Венесуэлой, держится сегодня союз левых режимов Латинской Америки. Чавес и его политические партнеры предлагают руку помощи потребителям и в других частях света – в частности, той же Белоруссии, исторически и культурно вроде бы куда больше связанной с Россией, чем с испаноязычным континентом.

Может быть, искомое «Б» состоит в распространении белорусского (как, впрочем, и польского) опыта государственного протекционизма? Отнюдь нет: протекционизм у нас принято сегодня осуждать, причем невзирая на лица. Термин «экономический эгоизм» был применен российской стороной на саммите не только к состоятельным державам Запада, но и ко всем подряд агропроизводителям. Одновременно мировое сообщество было заверено в том, что Россия внесет свой вклад в разрешение продовольственной проблемы путем наращивания национального агропроизводства. Можно ли этого добиться без участия специальных мер государственной поддержки? Для ответа на этот вопрос не требуется специального экономического образования. Мы опять хорошо знаем, о чем говорим, но в очередной раз недосказываем – на этот раз уже собственному потребителю. Поскольку в нашем лексиконе защита рынка – отрицательное понятие, а ВТО – положительное. Что касается «двойных стандартов», то сам этот термин, неоднократно звучавший в отечественных СМИ, в период саммита, стыдливо скукожившись, выпал из политического лексикона.

Нельзя сказать, чтобы это избежание жестких определений рушило строй российской аргументации. Так, Дмитрий Медведев очень своевременно и откровенно, ссылаясь на авторитетных экспертов, напомнил о том, что дефицит продовольствия в мире связан и с использованием сельскохозяйственных земель для производства технических культур с целью получения альтернативных энергоносителей. Сказано было не в бровь, а в глаз – однако без обозначения этого глаза. Вторично не говоря «Б» вслед за «А», Россия подписалась под обещанием за следующие четыре десятилетия сократить вдвое выбросы в атмосферу якобы угрожающей климату углекислоты. При том, что отнюдь не все авторитетные эксперты, даже в самых экологически озабоченных европейских странах, разделяют саму версию климатической угрозы.

Сокращению пресловутых выбросов, как было подчеркнуто, не противоречит развитие атомной энергетики. Этот тезис звучал бы свежо, если бы уже не был многократно использован лидерами Англии и Франции, вынужденными иметь дело с мощной экологистской оппозицией. Россию к подобным реверансам ничего не обязывает. Очевидно, что полемика обращена не к своей, а к некоей абстрактной общественности, которая воспринимает энергетику не иначе как через озоновые очки.

Между тем, пока российская сторона убеждает мир в своей верности климатической догме, в других странах «восьмерки» политики и обозреватели не считают сомнения в оной постыдным провинциализмом. И не канал «Вести», а The Washington Post изобличает Японию в сугубо корыстном интересе при защите озонового слоя, на который якобы покусилась коварная углекислота – столь же естественный продукт любых биохимических процессов, как и вода. По свидетельству колумниста газеты Джима Хогленда, Токио заинтересован в использовании Китая в качестве рынка сбыта собственных технологий энергосбережения, для чего и старается «впарить» Китаю климатическую ипохондрию, замешанную на вышеназванной гипотезе, пока никем не доказанной.

Следует отметить, что успехи российском дипломатии в Средней Азии вряд ли где-нибудь в мире освещались столь позитивно, как на страницах пекинской «Жэньминь жибао». Вряд ли Пекин «просто так» оценил российский успех в геополитике, оборачивающийся ущербом для стран-потребителей – в том числе и для себя. Можно скорее предположить, что от России чего-то ожидали. Не только присоединения к пресловутому сокращению выбросов, и не только не воспроизведения расхожего тезиса о том, что новые растущие экономики Востока, дескать, потребляют слишком много нефти и газа, тем самым раскручивая спрос.

Более уместно предположить, что от России ожидали поддержки в инициативе расширения рамок «клуба ведущих экономик» за счет тех государств, которые действительно вышли вперед по темпам экономического роста. В самом деле, не для того ли Россия в последние месяцы активно вовлекалась в международные мероприятия в рамках формирующегося альянса этих экономик – БРИК?

Однако и здесь за «А» не последовало «Б». Хотя с трибуны саммита и было подчеркнуто, что без учета мнения «новых экономик» принимать мировые решения невозможно и нецелесообразно, Россия не высказалась однозначно в пользу расширения рамок мирового клуба. Не очень понятно, что Россия приобрела от своего пассивного согласия с клубным большинством. Зато несложно догадаться, какими потерями оборачивается это согласие в перспективе.

В самом деле, Москва словно намеренно подчеркнула в Тояко, что все ее действия последней недели были направлены исключительно на решение собственных проблем. А если точнее, то для решения проблем своего энергетического сектора. Между тем государственный интерес никогда не бывает тождественен корпоративному. Если бы Соединенные Штаты в свое время отождествили свои интересы с интересами своего яркого символа – General Motors, возникшее противодействие привело бы к расколу западного сообщества куда раньше падения «железного занавеса».

АХИЛЛЕСОВА ПЯТА

В такой сугубо приземленной материи, как геополитика, критерием истины – строго по Марксу – является практика. Геополитический успех достигается, когда на каждого приобретенного врага мы приобретаем целое сообщество новых друзей; когда уступки союзникам достигаются с пользой, а не в ущерб собственному населению; когда в риторике, как и в практике, выражен строгий принцип, не преодолеваемый соображениями тактики и корпоративной выгоды.

Сильная позиция, о которой вел речь публицист Guardian, не может выражаться в одних частностях, как-то несогласие с версией убийства беглого спецслужбиста Литвиненко или неуступчивость по двум небольшим островам. Без специальных социологических замеров трудно судить о том, как в мире оценивается смысл пребывания России в «восьмерке». Можно лишь догадываться, что от нового участника любого мирового клуба ждут нового веяния, реализуемого в мире. Его возникновение может вызывать досаду у одних и надежду у других, а его затухание столь же закономерно оборачивается в лучшем случае равнодушным скепсисом.

Кстати, выше процитированный Джим Хогленд в последний день саммита высказал мнение о том, что в нынешнем виде «клуб ведущих экономик» представляет собой в большей степени средство для самовыражения, чем средство решения насущных проблем. По мнению Хогленда, «узкий круг» с восьми стран следовало бы сузить до трех. Такое предложение не звучало из уст даже самых пристрастных публицистов еще год назад, хотя и тогда эффективность «восьмерки» вызывала у многих скепсис.

Тогда, год назад, на саммите G8 в Хайлигендамме звучно и независимо, привлекая всеобщее внимание, звучал голос России. Он запомнился тогда своим режущим слух отличием от общепринятого набора ритуальных аксиом: в нем не было ни единого реверанса в сторону теории климатической катастрофы, зато реальная катастрофа в Ираке называлась своим именем.

Сегодня полемика о подлинной и мнимой демократии, кажется, признана словесным излишеством. Звучат правильные слова, сказанные в безупречной, выверенной интонации. Впрочем, следующие за правильными фразами необязательные политкорректные реверансы нивелируют только что сказанное, и в итоге национальный голос сливается до неразличимости с общим, уже всему миру знакомым до мозга костей хором. И как только это слияние становится очевидным, как только в этой необязательной приглаженности фраз начинает усматриваться даже тень неуверенности в собственной позиции, как изо всех углов, не церемонясь, выдвигаются тени, остриями вонзающиеся в российскую ахиллесову пяту.

Эта ахиллесова пята фактически обнаружилась не сегодня, а в тот момент, когда в ответ на суверенизацию Косово российская сторона не сказала «Б» вслед за громогласно и многократно озвученным «А». Теперь в слабое место России, именуемое Абхазией, клещами вцепилась не отдельно взятая Кондолиза Райс, а делегировавший ее перманентный американский истэблишмент, меряющий мир квадратами шахматной доски. Этот истэблишмент беспредельно циничен ко всему, что не относится к сфере американских интересов. Но сам этот интерес он блюдет в канун смены высшей государственной власти не менее, а более бдительно и ревностно. Что не подразумевает, однако, стараний пригладить существующие проблемы.

Тот же Джим Хогленд, не скрывая своего раздражения по поводу неэффективности мирового центра принятия решений, возлагает немалую долю вины на вашингтонское руководство, не считая зазорным по пунктам указать на его ошибки, подорвавшие некогда безусловное американское могущество. Стиль Хогленда достоин подражания. Однако в отечественных СМИ с таким же статусом и функциональным предназначением, как The Washington Post в Вашингтоне, мы не находим аналогов, а вдохновенная публицистическая ярость, с которой отстаивает позицию Азербайджана первый бакинский телеканал устами комментатора Теймурхана Новруза, в российском медиа-мэйнстриме вовсе не бытует. Ее место заполняет хор «премудрых пескарей», который нарочито отстраняется от оценок в тех вещах, где цена давно и не сегодня определена, и в самой убаюкивающей определенности, заглушаемой овациями по случаю виртуальных побед, усматривает соответствующей эпохе тон.

Комментатор ИТАР-ТАСС, сообщая об отказе Польши от размещения ПРО на своей территории, начинает словесный оборот вступлением: «Еще недавно ничто не предвещало беды»... Под «бедой» подразумевается отказ Варшавы идти на поводу у Вашингтона в ущерб России и Европе. Если кто-то думает, что за подобные реверансы печатный орган, ассоциирующийся с государством, станут уважать, то это глубокое заблуждение.

Помнится, Владимир Путин публично признал с высокой международной трибуны: «Слабых бьют». Именно на это российское государство и всех нас, вместе взятых, обрекает конъюнктурное лизоблюдство медиа-организма, некогда описанного сатириком Щедриным в образе вымышленной газеты под названием «Чего изволите?».

Слово «изволить», кстати говоря, происходит от многозначного слова «воля». Если этого ресурса не хватает власти, то его недостаток могут восполнить только пристрастные голоса своих людей, которым невмочь дожидаться, покуда тризну на их земле начнут праздновать чужие.