15 октября 2008 года в результате
обстрела неизвестными лицами был тяжело ранен начальник милицейского
отделения села Баргяб в нижней зоне Гальского района Абхазии Беслан
Чкония. Нижняя зона Гальского района после завершения первого
грузино-абхазского вооруженного конфликта в 1993 году была самой
опасной территорией республики. Сегодня абхазские силовики
рассматривают эту часть Абхазии как наиболее вероятный театр активной
диверсионно-террористической деятельности со стороны Грузии.
23 октября 2008 года в
городе Гал (Гали) было обнаружено тело убитого Эдуарда Эмин-заде,
начальника разведывательного отдела Министерства обороны республики.
Это уже не первое покушение на одного из ключевых персон абхазской
разведки. В июне нынешнего года его машина была обстреляна (в то время
Эмин-заде работал начальником отдела контрразведки в Службе
госбезопасности Абхазии). В этот же день около КПП «Ингур» нашли еще
два трупа, Эльдара Шамугия, хозяина дома, в котором был найден убитым
начальник разведывательного отдела Минобороны Абхазии, а также Заура
Квеквескири, жителя Очамчирского района республики. Буквально на
следующий день, 24 августа 2008 года, в Гальском районе был убит
сотрудник администрации села Кохора Ткварчелького (Ткуарчальского)
района Роман Ашуба. По словам начальника милиции Гальского района
Лорика Когония, машина, на которой ехал Ашуба, была остановлена
неизвестными лицами. «Задержанных вывели из машины, Ашуба был
расстрелян, остальным удалось бежать», – заявил Когония. При этом
оставшиеся в живых пострадавшие единодушно заявили, что это дело рук
грузинских диверсантов.
До тех пор, как
следственные действия не завершены и организаторы вышеперечисленных
преступлений не найдены, трудно со стопроцентной точностью нарисовать
картину событий. Однако, если задаться вопросом «кому выгодно?», то
версия напрашивается сама собой. Тем паче, что практически синхронно с
серией убийств в Восточной Абхазии представитель МВД Грузии Шота
Утиашвили 22 октября заявил о возможных «провокациях» с российской
стороны. Вечером 23 октября грузинский парламент принял заявление, в
котором Тбилиси просит мировое сообщество потребовать от России
«выполнить соглашение о прекращении огня, аннулировать признание
независимости Абхазии и Южной Осетии и искоренить итоги этнической
чистки». В заявлении от 23 октября грузинские парламентарии потребовали
от России вывести свои войска из Ахалгорского района Южной Осетии
(район, входивший в состав Юго-Осетинской автономной области, но
находившийся под контролем Тбилиси после первого вооруженного
грузино-осетинского конфликта 1991-1992 гг.) и верхней части Кодорского
ущелья.
Между тем концентрация грузинских частей и подразделений на территориях, прилегающих к Абхазии и Южной Осетии, ни для кого не секрет.
Особенно демонстративно это делается в районах, находящихся в
непосредственной близости к Ахалгорскому району. Более того, Грузия
имеет значительный опыт официальной
диверсионно-террористической деятельности. В 1990-е гг. в Абхазии
действовали партизанские отряды «Белый легион» и «Лесные братья»,
многие члены которых являлись штатными сотрудниками Министерства
внутренних дел Грузии. Благодаря их действиям Тбилиси удавалось решать
не только свои внутри-, но и внешнеполитические проблемы. В конце
1997-го - начале 1998 гг. «Белый легион» и «Лесные братья»
активизировались в зоне действия российских миротворческих сил. Они
осуществляли теракты против российских военнослужащих, абхазских
милиционеров. В мае 1998 года дело дошло до военных столкновений
(«малой грузино-абхазской войны»). Результатом боевых действий в
Гальском районе стала не только вторая волна бегства местного населения
на территорию Грузии. События мая 1998 года изображались многими
грузинскими СМИ как вторая этническая чистка на территории Абхазии
после 1993 года. И именно после этого события началась переориентация
внешнеполитического курса Эдуарда Шеварднадзе на Запад (министром
обороны был назначен Давид Тевзадзе, первый грузинский военный министр
с американским образованием).
Практически сразу же после
«малой войны» официальный Тбилиси заявил о своем желании привлечь
украинские «голубые каски» к миротворческой операции в Абхазии. В июне
1998 года в Ялте Эдуард Шеварднадзе обсудил этот вопрос с президентом
Леонидом Кучмой. Тогда Кучма выразил готовность отправить украинских
миротворцев в зону конфликта, но обусловил подключение Украины к
операции некоторыми серьезными условиями (поддержкой операции со
стороны ООН). Именно летом 1998 года ориентация на интеграцию в НАТО
стала официальной линией грузинского руководства.
Три с небольшим года спустя,
в октябре 2001 года, Тбилиси попробовал решить «абхазский вопрос» с
помощью чеченского полевого командира Руслана Гелаева. На этот раз
грузинские власти организовали его переход из восточной части Грузии
(Панкисское ущелье) в Кодорское ущелье Абхазии. Тогда мир узнал о
причастности грузинских спецслужб к акции чеченских боевиков благодаря
японскому журналисту Косукэ Цунеока. Вот как описал события тех дней
японский корреспондент, проведший пять месяцев в лагере Гелаева: «Мы
вышли из восточной части Панкисского ущелья. Я сидел в автомашине
грузинской армии. Вскоре мне стало известно, что между Гелаевым и
грузинами имело место тайное соглашение, что если группировка перешла
бы в Абхазию, чеченцев снабдили бы оружием и продовольствием». Кстати
сказать, Цунеока зафиксировал нахождение в грузино-чеченском отряде
волонтеров из Украины и Азербайджана.
С приходом к власти Михаила
Саакашвили новая администрация попыталась сыграть роль «миротворцев».
Тбилиси отказался от официальной поддержки диверсионно-партизанских
формирований на абхазской территории. В 2004 году этот шаг был широко
«распиарен» как в Грузии, так и за ее пределами. Однако и после 2004
года Восточная Абхазия по-прежнему оставалась небезопасной (особенно
нижняя часть Гальского района). В 2006 году в Западной Грузии в Зугдиди
задержали главу сельской администрации Баргяба Фридона Чакаберия
(кстати сказать, этнического грузина, сотрудничавшего с абхазскими
властями), приехавшего закупать медицинское оборудование к соседям.
Против него было сфабриковано дело о хранении наркотиков, и только в
конце апреля 2007 года Чакаберия был освобожден решением Апелляционного
суда Кутаиси. Вообще, те грузины (мегрелы), которые сотрудничали с
властями Абхазии, с республиканской милицией, часто становились
жертвами «неизвестных злоумышленников». В 2007 году исчез глава
районной избирательной комиссии Давид Сигуа.
После «пятидневной войны»
официальный Тбилиси вовсе не собирается отказываться от претензий на
Абхазию и Южную Осетию. Как это было и раньше, вместо того, чтобы вести
с осетинами и абхазами диалог, Тбилиси предпочитает силу.
Дестабилизация ситуации в двух новых государствах и прилегающих к ним
территориях будет использована для того, чтобы обвинять «агрессивных
сепаратистов» и их «московских покровителей», доказывать, что скорейший
уход российских военных принесет на Южный Кавказ долгожданный мир. И в
этом вопрос – здесь не должно быть иллюзий - среди грузинских политиков
существует полный консенсус. Достаточно даже беглого взгляда на так
называемые «43 вопроса» Нино Бурджанадзе или критические выпады Ираклия
Окруашвили, чтобы увидеть, что главные претензии оппозиционеров (старых
и новых) к Саакашвили не в его авторитаризме и отказе от демократии, а
в том, что военные действия в «Цхинвальском регионе» были недостаточно
эффективными. Короче говоря, врага не добили. Следовательно, даже
чаемая многими «смена режима» в Тбилиси не принесет смены позиций по
вопросу о «территориальной целостности Грузии».
В этом смысле укрепившееся
в российских СМИ оптимистическое представление о том, что признание
Абхазии и Южной Осетии означает своеобразный «конец истории» двух
региональных конфликтов, далеко от реальности. Официальное
юридическое признание Россией государственности двух бывших грузинских
автономий означает перевод сложных этнополитических проблем в новое
качество. В открытом военном противостоянии Тбилиси не может оказать
эффективного сопротивления Москве. Для понимания этого не надо быть
военным экспертом, достаточно арифметических знаний на уровне средней
школы, чтобы подсчитать военные потенциалы двух государств. Однако
успех в конфликте далеко не всегда зависит от военного перевеса, что
показали и события на Балканах, и в той же самой Чечне в 1994-1996 гг.
Тактика, построенная по принципу «набег-отскок» вкупе с эффективной
пропагандой, давлением в СМИ и на дипломатическом фронте, может
скомпенсировать потерянное на полях сражений. На кону большие ставки: с
одной стороны, Олимпиада-2014 в Сочи, по мере приближения которой
Россию начнут всё активнее обвинять в неспособности обеспечить
безопасность в «горячих точках» на Южном Кавказе, с другой стороны,
североатлантические перспективы Грузии, которые резко уменьшились после
событий «горячего августа».
***
Сегодня уместно вспомнить, что в 1998
году Россия не просто не признавала Абхазию. До того - фактически с
конца 1994 года, а де-юре с 1996 года - Москва осуществляла блокаду
тогда еще непризнанной республики. Более того, в 1997 году РФ
скорректировала свой миротворческий мандат в сторону усиления давления
на абхазскую сторону (сегодня это слышать странно, но тогда в Сухуми
говорили о необходимости «интернационализации» миротворческого
процесса). Однако все эти «жесты доброй воли» в адрес Тбилиси (сколько
слов на эту тему было сказано за 15 лет после грузино-абхазского
конфликта!) не встретили понимания в Грузии. Именно 1997 год стал
периодом активизации диверсионных групп в Гальском районе. Тогда все
закончилось «малой войной». Сегодня после «цхинвальской войны» Тбилиси
переходит от тактики «наведения конституционного порядка» к точечным
уколам. Новая тактика не только усилит военное давление на абхазов и осетин, но и станет в руках Тбилиси оружием психологической войны («русские не в состоянии обеспечить вашу безопасность!»)
Москве надо быть к этому
готовой, ибо «цена вопроса» здесь -ослабление российских позиций на
всем Большом Кавказе. Отсюда необходимость решения новых задач.
Во-первых, обеспечение гарантий мирной жизни в двух бывших грузинских автономиях.
Во-вторых, помощь в
подготовке собственных эффективных структур безопасности Абхазии и
Южной Осетии, без которых любое государство невозможно. Как говорил
классик, «всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет
защищаться».
В-третьих,
прекращение самодеятельности «людей с ружьем» в Абхазии и особенно
Южной Осетии. Подобного рода активность всегда возникает в период
военных конфликтов, но в нынешней ситуации она потенциально опасна,
поскольку дает противнику возможность для политических спекуляций и
провоцирует нелояльность доселе лояльного грузинского населения властям
в Сухуме и в Цхинвале.
Таким образом, признание
Россией двух новых государств на Кавказе – это не полное преодоление
существовавших проблем, а переход их в новое качество, на новый
уровень. И решение этих проблем должно быть достигнуто в самые сжатые
сроки.
