О проблеме организации военной деятельности государства написано множество трудов самыми разными авторами в самые разные эпохи в самых разных местах планеты. И одной из важнейших сторон этой проблемы является проблема Генерального штаба. Автор ни в коей мере не претендует на анализ и синтез всего того, о чем писали на сей счет Сунь Цзы и Клаузевиц, Жомини и Петр Первый, Мольтке и Свечин, Шапошников и Лиддел Гарт, Меринг и Шеллинг, Бойд и Фрунзе... Вместе с тем автор убежден, что давно назрела потребность в публичной многосторонней дискуссии о смысле существования, характере функционирования и задачах современного Генерального штаба ВС РФ.

Дополнительную актуальность проблеме придает смена руководства Генерального Штаба ВС РФ.

***

В своем нынешнем виде наш Генштаб представляется мне неким аналогом всего нашего общества. У российского общества по сей день есть мощный комплексный потенциал, а вместе с тем жизнь наша от эффективной и умной более чем далека. Так и Генеральный Штаб Вооруженных Сил России. У него – на мой взгляд – также имеется адекватный ситуации конструктивный потенциал. Однако этот потенциал вряд ли может быть эффективно сохранен, развит и использован для нужд обороны (а точнее – обеспечения внешней безопасности) страны без серьезных мер по перестройке и оптимизации структуры Генштаба, а также и переосмысления его задач, роли и места в оборонной сфере России.

Собственно, эпоха реорганизации так или иначе наступит, но важно в ходе ее вместе с «водой» не выплеснуть «мальчика», то есть, то ценное и непреходящее, что имеется в нашем Генштабе – важном и нужном элементе государственного управления. Одной из гарантий против необдуманных новаций как раз и может быть заблаговременное коллективное обсуждение проблемы. Как говорится, ум – хорошо, а двадцать – лучше. В том, конечно, случае, если имеется тот, кто способен отобрать нужное и отсеять ненужное из всей массы заявленных идей.

Касаясь истории вопроса, напомню, что первым системно состоятельным зародышем такого высшего органа военного управленияЮ как Генштаб, стал даже не прусский Генеральный штаб, а штабные структуры революционной армии Кромвеля и чуть позднее – штаб шведской королевской армии середины XVII века. Создавая свой штаб генерал-квартирмейстеров, пруссаки взяли за образец, прежде всего, шведов, но внесли в дело присущую немцам основательность и тщательность.

В результате военная деятельность Пруссии со времен, по крайней мере, короля Фридриха I во всех ее аспектах направлялась все более хорошо организованным Генеральным штабом. Его основными чертами стали:

1. Комплексность – как с точки зрения охвата всех сторон организации военной деятельности, так и с точки зрения эффективной взаимной увязки различных сторон этой деятельности внутри единого органа.

Эту черту я подчеркну особо, поскольку она оказалась наиболее, пожалуй, характерной и наиболее сильной чертой именно германского Генерального штаба вплоть до времени Второй мировой войны. Но уже в начальный период формирования, в конце XVII века, прусские генштабисты отвечали за вооружение, обмундирование, продовольствие и размещение войск, за проблемы коммуникаций, за вопросы военного права и внутренней дисциплины, то есть, по сути, - за все основополагающие военные вопросы.

2. Относительно небольшой количественный состав при высокой профессиональной компетенции кадров генштабистов на всех уровнях службы в Генштабе.

3. Хорошая связь с войсками – в том числе за счет своего рода представителей Генштаба на театрах военных действий.

4. Прямой, повседневный и нестесненный выход руководства Генерального Штаба на главу государства. Собственно, как пишет один из историков Германского Генштаба Вальтер Гёрлиц, в Пруссии великий курфюрст сам был генералиссимусом и начальником штаба. А его внук Фридрих-Вильгельм I заложил традицию, по которой король являлся Верховным главнокомандующим, руководящим армией на полях сражений. Компетентность военного руководства в условиях наследственной монархии, прибавлю уже я, обеспечивалась за счет соответствующего воспитания кронпринцев (как то было принято и у шведов в период их европейского господства).

Эту черту я тоже подчеркну, сразу заметив, что, по моему мнению, пример эффективного, реального единения Генерального штаба и главы государства кроме немцев дали лишь русские – во время Великой Отечественной войны.

Лучшие характерные черты именно прусского Генштаба могут считаться, в некотором смысле, образцовыми и сегодня. Думаю, не в последнюю очередь эти черты германского Генштаба и позволили Германии сохранить потенциал восстановления национальной оборонной мощи после поражения в Первой мировой войне. Ведомство генерала фон Секта – как бы оно ни именовалось формально – было в Веймарской республике единственным, как я понимаю, ведомством, которое не только четко понимало, чего хочет, но и эффективно работало в необходимых направлениях. Впечатляют также объемы компетенции и ответственности Генерального штаба сухопутных войск Третьего рейха, хорошо видные при знакомстве с «Военным дневником» его начальника Ф. Гальдера.

***

Старый русский Генеральный штаб стал тоже результатом длительного развития, начиная со второй половины XVIII века (хотя службу генерал-квартирмейстера образовал в 1711 году еще Петр). Рухнув, как и германский Генштаб, в результате Первой мировой войны, русский Генштаб, все же, не утратил возможностей легального возрождения, особенно с учетом того, что процент офицеров-генштабистов, перешедших на службу в РККА, был особенно высок. С одной стороны, это обеспечило достаточную штабную культуру в верхах новой армии. С другой стороны, на протяжении ряда эпох оказались неизжитыми до конца некоторые, увы, не лучшие черты старого русского Генерального штаба. Скажем, в своем трехтомном труде «Мозг армии» будущий Маршал Советского Союза Б.М.Шапошников писал: «Генеральный штаб считался неприкосновенным. Доступ «непосвященным» в это учреждение был затруднен и, как известно, русский генеральный штаб получил даже в обыденной жизни наименование «черного духовенства». Там, «за монастырской стеной», друиды с белыми аксельбантами творили стратегию, готовили государство к войне, ковали инструмент, именуемый армией, к сожалению не всюду оказавшийся годным для действительной обстановки».

По моему убеждению, последние слова, сказанные в адрес царского Генштаба, в определенной мере применимы как к Главному Штабу РККА, который возглавлял одно время сам Б.М. Шапошников, так и к Генеральному Штабу РККА, который перед войной возглавлял Г.К. Жуков. В результате не Сталин, а высшее военное руководство и, прежде всего, Генштаб РККА оказались ответственными за провалы первых недель войны. Война же всё и расставила на свои места. Провалы военных вынудили главу государства сосредоточить в своих руках и высшую военную власть. А поскольку Сталин был, вне сомнения, всесторонне гениальным человеком, то после короткого периода самообучения, он стал не только формальным, но и фактическим Верховным Главнокомандующим, для которого Генеральный штаб явился рабочим инструментом ведения и планирования войны. А поскольку война уже во времена Сталина велась далеко не только на фронтах, то через главу государства Генеральный штаб имел возможность всесторонне участвовать в комплексном руководстве войной. Можно сказать, что в те годы реализовалась идея Б.М.Шапошникова о неком «сверхгенеральном штабе», который объединял в себе «оперативный» генеральный штаб, а также «экономический» и «политический» генеральные штабы. И объединение это шло через реального начальника такого системного «сверхштаба», то есть – через Председателя Государственного Комитета Обороны и Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина, который был тогда, вообще-то, фактическим начальником и Генерального Штаба РККА.

***

Это – история. Однако я остановился и на этих исторических деталях в видах вполне современных размышлений. На мой взгляд, Великая Отечественная война оказалась периодом наиболее эффективной деятельности нашего Генштаба, а его роль в деле обороны страны была тогда наиболее весомой и реальной за все годы его существования, начиная со времен Главного Штаба РККА! И это объяснялось, прежде всего, тем, что руководство, а через него и аппарат, Генерального Штаба РККА прямо и повседневно замыкались на главу государства. Осмысление этого обстоятельства способно стать базой для наших размышлений относительно того, каким может (и даже – должно!) быть перспективное взаимодействие Генштаба ВС России и главы Российского государства. Нет, я не хочу сказать, конечно, что Президент должен начинать свой рабочий день с приезда в белый «куб» ГШ ВС РФ... И я понимаю, что «впрямую» пример со Сталиным не работает – то время было уникальным. Хотя...

Хотя как тогда, так и сейчас, для Российского государства наступил «момент истины». И тогда, и сейчас внешние враждебные силы и внутренние предатели стали угрозой самому существованию русской цивилизации и государственности России. Поэтому более тесное «локтевое» взаимодействие Верховного Главнокомандующего и Генерального Штаба, а также повышение реальной роли и значения ГШ ВС в системе военной организации России важно и актуально.

Если же вспоминать предвоенное время, то можно констатировать, что отсутствие именно «локтевой» связи между высшим политическим руководством и высшим военным руководством самым пагубным и трагическим образом сказалось на готовности Вооруженных Сил и привело к провалу. Сталин уделял оборонным вопросам очень много внимания, но специально военные вопросы (дислокация и готовность войск, размещение самолетов на аэродромах, ресурс техники в войсках т.д.) оставлял военным, надеясь на их компетентность и профессионализм. С началом войны оказалось, что ему придется заняться и этим. Урок, также достойный осмысления.

Опять-таки, объяснюсь, что не призываю Президента срочно осваивать ускоренный курс Академии Генштаба или проводить командно-штабные учения. Однако хотелось бы надеяться, что контакты Президента и премьера с высшим военным руководством и их повседневное участие в организации оборонной деятельности будут расширяться и углубляться – с учетом того, как это делалось в свое время. Это должно обеспечить и выработку адекватного взгляда на приоритеты и направления оборонного строительства. Причем тот факт, что свою первую поездку в ранге Верховного Главнокомандующего Президент совершил в соединение РВСН, может стать важным.

Почему «может...», а не «стал...»? Да хотя бы потому, что в нашей военной организации далеко не все оптимально даже в принципиальном плане. И без большой общей работы ее не оптимизируешь. Увы, и пять, и четыре, и три, и два десятилетия назад комплексность концептуальных подходов не была чертой советской военной организации, хотя вряд ли надо было винить за это в первую голову самих военных. Они, как и остальные, становились жертвами и заложниками нарастающей общей управленческой некомпетентности высшего политического руководства, зачастую не способного не то что ответить на вызовы времени, но даже осознать их.

Однако я не стал бы снимать доли вины и с самих военных. Вспомним слова маршала Шапошникова: «Там, «за монастырской стеной», друиды с белыми аксельбантами творили стратегию, готовили государство к войне, ковали инструмент, именуемый армией, к сожалению не всюду оказавшийся годным для действительной обстановки».

Только ли к прошлому могут быть отнесены эти слова? И представляем ли мы («мы» – как социальная общность, как нация) достаточно хорошо, что это такое – наши Вооруженные Силы, рассматриваемые как единое целое? Представляем ли, как они управляются?

Увы, по сей день нет возможности из открытой печати – даже специализированной – получить подробные данные, например, о структуре и задачах МО РФ, включая такой его важнейший элемент, как ГШ ВС РФ. Нет общих сведений о характере, задачах, структуре центральных структур МО, «видовых» НИИ и других концептуальных органов военной организации. Нет официальных сводных и «разрезных» данных о структуре и оснащенности войск, об объемах государственного заказа по видам вооружений и т.д.

Все это, правда, имеется в Интернете – когда в искаженном, а когда и в истинном (до удивления) виде. В целом же мы имеем давно обветшавшую «монастырскую стену», которая даже военной общественности, не говоря уже об обществе в целом, не позволяет видеть общую ситуацию. А ведь действенно помочь армии можно лишь тогда, когда имеется ясное представление о том, что представляют собой нынешние Вооруженные Силы. Я прекрасно сознаю всю важность защиты «чувствительной» информации, однако не понимаю, какой смысл скрывать то, что наши недоброжелатели знают о нас лучше, чем мы сами? Причем скрывать так, что это мешает нам самим.

Эффективная терапия (а военная организация России в ней нуждается вне сомнений) невозможна без точного диагноза. А он невозможен без точной и всесторонней информации. Вот передо мной открытый справочник НАТО... Это весьма подробное издание, ознакомившись с которым можно получить вполне внятное общее представление о структуре управления блока, механизме принятия решений и т.д. Не думаю, что мы можем эффективно реорганизовать нашу военную организацию, не начав с чего-то подобного, подготовленного для себя.

А концептуальное осмысление стратегических вопросов, предложенное не узкой профессиональной, а общенациональной аудитории? Ведь мы сейчас не имеем, фактически, и его, – если иметь в виду официальный подход в открытой форме... К открытым печатным трудам, скажем, Маршала Советского Союза В.Д.Соколовского (к той же «Военной стратегии», изданной в 1962 году) лично у меня много вопросов. Он писал, например: «Вооруженные Силы Советского Союза... должны готовиться прежде всего к ведению войны в условиях массового применения ядерного оружия обеими воюющими сторонами... С точки зрения средств вооруженной борьбы третья мировая война будет прежде всего ракетно-ядерной войной». Здесь проблема ядерного сдерживания оказывалась «на задворках» рассмотрения, а то и вовсе игнорировалась. Тем не менее, имея «статусные» книги, подобные книге В.Д.Соколовского, можно вести дискуссию, возражать, уточнять, выдвигать альтернативы...

Да, реорганизация необходима. Но какой ей быть? Может ли кто-либо дать ответ на этот вопрос с официальной весомостью уже сейчас?

Я не претендую на какие-то рекомендации кому бы то ни было, хотя о ядерном планировании и развитии сказать кое-что конкретно хотелось бы (это – тема отдельного разговора). Здесь же, надеюсь, будет уместным просто констатировать наличие общей проблемы эффективного использования возможностей нашего Генштаба. А конкретику проблемы сегодня вряд ли можно определить без серьезного публичного обсуждения ряда вопросов.

Ясно – на мой взгляд – пока одно: вряд ли современный Генштаб должен быть лишь «мозгом» армии. Иногда приходится слышать: какие функции должны быть ему приданы по преимуществу – административные или командные? Думаю, функции Генштаба должны быть комплексными. А вот в какие организационные структуры и формы должна воплотиться эта комплексность, лично я не знаю.

Очень хотелось бы, чтобы на сей счет высказались другие.