В процессе выработки своей региональной политики правящие круги Соединенных Штатов всегда, по крайней мере, со времен Доктрины Монро (1823 г.) ставили задачи не только обороны континентальной территории США, но и военно-политического доминирования в Западном полушарии.

После второй мировой войны в США возобладали геополитические концепции Мэхэна - Маккиндера, в соответствии с которыми Америка, являясь «мировым островом», должна, в интересах собственной безопасности, установить свой контроль над «евроазиатским хартлэндом». Соответственно, особое значение для США приобретал военно-политический контроль над евразийской «периферией», и, прежде всего, Западной Европой, Ближним Востоком и Японией.

С окончанием «холодной войны» американская элита по-новому сформулировала свои региональные приоритеты. Задачи военно-политического доминирования были распространены и на Восточное полушарие. Как писал Зб. Бжезинский, после исчезновения Советского Союза «главный геополитический приз для Америки – Евразия. Половину тысячелетия преобладающее влияние в мировых делах имели евразийские государства и народы, которые боролись друг с другом за региональное господство и пытались добиться глобальной власти. Сегодня в Евразии руководящую роль играет неевразийское государство и глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте» (1).

Комментируя изменение подходов американского истэблишмента к Евразии, А.Д. Богатуров обращал внимание на то, что «в начале XXI века стала отчетливо видна уже устойчивая тенденция сдвига «эпицентра» американской политико-стратегической активности к глубинным материковым частям Евразийского континента, что означает для американской внешней политики окончание двухсотлетнего периода ориентации на освоение Евразии «с моря» - военно-политической стратегии, перехваченной и перенятой Соединенными Штатами у Великобритании» (2).

В условиях однополярного мира у официального Вашингтона появилась возможность сохранить и закрепить свое доминирование на «мировом материке» - за счет дальнейшего расширения НАТО, ослабления и геополитической изоляции России и усиления прямого военного присутствия Соединенных Штатов не только в евразийском «римлэнде», но и – впервые в истории – в материковой сердцевине Евразии. Те же страны, которые по разным причинам отвергают американскую гегемонию, должны быть подвергнуты политической изоляции и военно-политическому нажиму со стороны Америки и ее новых и старых союзников.

В Стратегии национальной безопасности (март 2006 г.) региональные приоритеты Соединенных Штатов определены следующим образом:

- сохранение безоговорочного американского доминирования в Западном полушарии, которое названо в документе «передовой линией обороны американской национальной безопасности» (sic); здесь официальный Вашингтон намеревается контролировать не только военную и внешнюю политику стран региона, но и их внутреннюю и экономическую политику, решительно пресекая все, что в США считают «антирыночным популизмом»;

- укрепление американских позиций на Ближнем Востоке под лозунгами поддержки «усилий реформаторов (читай – американских марионеток. – В.Б.) добиться лучшей жизни для себя и их региона» и свержения «тираний» в Сирии и Иране;

- дальнейшая территориальная экспансия НАТО на восток за счет вступления в Альянс новых «эффективных демократий», следствием чего будет изоляция России, которая, по мнению составителей документа, должна, наконец, смириться с тем, что будет окружена этими самыми «эффективными демократиями» (иными словами – американскими сателлитами) как в Восточной Европе, так и в Центральной Азии;

- укрепление японо-американского и американо-южнокорейского военного союзов, имеющих явную антикитайскую направленность; что касается Китая, то в СНБ-2006 Пекину был фактически предъявлен ультиматум – полный отказ от проведения самостоятельной военной, внешней и экономической политики как условие нормализации американо-китайских отношений (3).

Таким образом, в XXI веке врагами Америки являются не те, кто угрожает национальным интересам США или их союзников, а те, кто желает сохранить свой национальный суверенитет и независимость. К числу таких врагов, в соответствии с СНБ-2006, отнесены латиноамериканские «популисты», Сирия, Иран, Китай и Россия. Несогласие с американским диктатом дает официальному Вашингтону основание отнести эти страны к «недемократическим режимам». При этом такие (в терминологии СНБ-2006) «традиционные союзники» Соединенных Штатов, как, например, саудовский теократический режим или египетская и пакистанская военные хунты, обвинениям в «недемократизме» не подвергаются.

Как указывается в национальной оборонной стратегии, основными военно-стратегическими целями США являются:

- защита США от прямого нападения;

- обеспечение доступа Соединенных Штатов к ключевым регионам планеты, торговым путям и глобальному морскому, воздушному и космическому пространству;

- укрепление связей с союзниками и партнерами;

- создание благоприятных международных условий для укрепления американской безопасности (4).

Современная американская военная политика направлена на сохранение в XXI веке безоговорочного глобального военного превосходства США – и, прежде всего, за счет качественного превосходства. Эта задача должна быть решена посредством повышения мобильности, ударной мощи, гибкости и управляемости войск, размещенных на территории самих Соединенных Штатов. Важнейшим компонентом американской военной политики на современном этапе сил стал Глобальный план перебазирования (Global posture review), о котором президент Дж. Буш-младший объявил 16 августа 2004 г. В соответствии с этим планом, на протяжении 10 лет предполагается переместить до 70 тыс. американских военнослужащих и до 100.000 членов их семей и гражданских специалистов – преимущественно с заморских баз на территорию Соединенных Штатов (5).

Решение о снижении уровня американского военного присутствия в мире принималось нынешним американским президентом не в результате ухудшения военно-политического положения США в мире (как это было после войны во Вьетнаме в 1970-х гг., когда официальный Вашингтон был вынужден, в условиях сокращения своих военных баз, прибегнуть к «стратегии синей воды»); напротив, это решение было свидетельством уверенности нынешней американской элиты в непоколебимости военно-политических позиций «единственной сверхдержавы».

Достигнутое благодаря трансформации качественное военное превосходство американских вооруженных сил должно было, казалось бы, обеспечить их глобальное военное доминирование при сокращении массированного военного присутствия за рубежом. Ряд исследователей американской военной политики именно с таким выводом и поспешили. «На смену избирательному размещению военных баз в экономически или геополитически важных для США регионах мира (Западная Европа, Ближний Восток, Япония и Корея) приходит тотальный охват земного шара американскими войсками, - писал, например, Д.А. Володин. - Существенную роль в решении о начале масштабной перестройки американских вооруженных сил сыграли также новые возможности, появившиеся в результате так называемой «революции в военной области». Одним из главных результатов этой революции стала способность вооруженных сил США вести дистанционную, бесконтактную войну, используя высокоточное оружие, боевую технику, созданную с применением технологии «стелс», новейшие системы коммуникаций и управления» (6).

На деле, однако, сокращения американского военного присутствия за рубежом не произошло. И даже совсем наоборот: если в сентябре 2002 г. общее количество американских военнослужащих, расквартированных за пределами США, составляло 197 тыс. 453 чел., то в настоящее время, по нашим подсчетам, за пределами США проходят службу более 360 тыс. чел. (7).

Более того, американским военным в настоящее время приходится делать именно то, чего они, по мнению Пентагона, не должны были делать, а именно заниматься «строительством наций», и, прежде всего в таких мало знакомых американцам странах, как Афганистан и Ирак.

Таким образом, замысел Вашингтона управлять евразийским «хартлэндом» в дистанционном режиме провалился: США продолжают наращивать свое военное присутствие в Евразии, и вместо комфортабельного пребывания на прекрасно оборудованных базах в Европе и Японии американские военные ведут сегодня изнурительную и бесперспективную войну в иракских городах и афганских горах.

(1) Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. – М. Международные отношения, 1998. – С. 43.

(2) Богатуров А.Д. Время Центральной Евразии. //Международная жизнь. - № 3-4, 2005. – С. 119.

(3) См. http://www.whitehouse.gov/nsc/nss/2006/

(4) The National Defense Strategy of the United States of America. Department of Defense. March 2005. P. iv.

(5) http://www.defenselink.mil/news/Aug2004/n08162004_2004081601.html

(6) Володин Д.А. Трансформация вооруженных сил США. //Независимое военное обозрение. 28.05.2004.

(7) См. Base Structure Report (A Summary of DoD’s Real Property Inventory). Fiscal Year 2003 Baseline. – Washington, D.C.: Department of Defense, 2003. – P. DoD71; Richard F. Grimmett Instances of Use of United States Armed Forces Abroad, 1798-2006. Updated January 8, 2007. – Washington, D.C.: Congressional Research Service, 2007.